Комическое

Комическое (далее К) (от греч. koikós — веселый, смешной, от komos — веселая ватага ряженых на сельском празднестве Диониса в Древней Греции), смешное. Начиная с Аристотеля, существует огромная литература о К, его сущности и источнике; исключительная трудность его исчерпывающего объяснения обусловлена, во-первых, универсальностью К (все на свете можно рассматривать "серьезно" и "комически"), а во-вторых, его необычайной динамичностью, его "природой Протея" (Жан Поль Рихтер), игровой способностью скрываться под любой личиной. К часто противопоставляли трагическому (Аристотель, Ф. Шиллер, Ф. В. Шеллинг), возвышенному (Жан Поль Рихтер), совершенному (М. Мендельсон), серьезному (Ф. Шлегель, И. Фолькельт), трогательному (Новалис), но достаточно известны трагикомический и высокий (т. е. возвышенный), серьезный и трогательный (особенно в юморе) виды смешного. Сущность К усматривали в "безобразном" (Платон), в "самоуничтожении безобразного" (немецкий эстетик-гегельянец К Розенкранц), в разрешении чего-то важного в "ничто" (И. Кант), но чаще всего определяли формально, видя ее в несообразности, несоответствии (между действием и результатом, целью и средствами, понятием и объектом, и т.д.), а также в неожиданности (Ч. Дарвин); однако существует и К "соответствия", и нередко впечатляет как раз К "оправдавшегося ожидания" (суждения признанного комика, "шута", в его устах сугубо смешны). Мало удовлетворяя в роли универсальных формул, разные эстетические концепции К, однако, довольно метко определяли существо той или иной разновидности К, а через нее и некую грань К в целом, т.к. "протеистичность" К и сказывается в непринужденном переходе его форм друг в друга.

Общую природу К легче уловить, обратившись сперва в духе этимологии слова к известному у всех народов с незапамятных времен игровому, празднично веселому (нередко с участием ряженых), коллективно самодеятельному народному смеху, например в карнавальных играх. Это смех от радостной беспечности избытка сил и свободы духа — в противовес гнетущим заботам и нужде предыдущих и предстоящих будней, повседневной серьезности и вместе с тем смех возрождающий (в средние века его называли risus paschalis, "пасхальный смех" — после длительных лишений и запретов великого поста). К этому "воскрешающему" смеху ("рекреационному", восстанавливающему силы) — как в школе во время перемены (рекреации) между двумя уроками, — когда в свои права вступает игровая фантазия, применимо из общих определений К: "фантазирование... рассудка которому предоставлена полная свобода" (Jean Paul"s ämmtliche Werke Bd 49 В. 1827 1, . 161). На карнавальной площади, как и в частном доме за пиршественным столом, всегда и везде где миром правит игровой смех "комоса", воцаряется двузначная атмосфера действительности, преломленной сквозь призму изобретательной фантазии: богатый на выдумки "играющий человек" как бы подвизается в роли изобретательного "творческого человека". Все элементы смешного образа при этом взяты из жизни, у реального предмета (лица), но их соотношения, расположение, масштабы и акценты ("композиция" предмета) преображены творческой фантазией; один из источников наслаждения от К — это наше "узнаванием предмета под преображенной до неузнаваемого, например, в шарже, карикатуре, маской; сотворчество зрителей и слушателей. По содержанию смех универсальный и амбивалентный (двузначный — фамильярное сочетание в тоне смеха восхваления и поношения, хулы и хвалы) — это и смех синкретический как по месту действия — без "рампы", отделяющей в театре мир К от реального мира зрителей, так и по исполнению — часто слияние в весельчаке автора, актера и зрителя, например средневековый шут, древнерусский скоморох, комик в быту, который, импровизируя, потешается и над собой, и над слушателями, над своей натурой как над их натурой, откровенно (в состоянии "свободы духа") представленной. В празднично игровом, глубоко объективном по своей природе смехе как бы сама жизнь празднует и играет, а участники игры — лишь более или менее сознательные органы ее. Высшие образцы этого (извечного, а по истокам —фольклорного) "собственно комического" в искусстве — это насквозь игровой образ Фальстафа у Шекспира, а также роман "Гаргантюа и Пантагрюэль" Ф. Рабле.

В синкретическом смехе потенциально или в зачаточном виде заложены многие виды К, обособляющиеся затем в ходе развития культуры. Это, прежде всего ирония и юмор, противоположные по "правилам игры", по характеру личины. В иронии смешное скрывается под маской серьезности, с преобладанием отрицательного (насмешливого) отношения к предмету; в юморе —серьезное под маской смешного, обычное преобладанием положительного ("смеющегося") отношения. Среди всех видов К юмор отмечен в принципе миросозерцательным характером и сложностью тона в оценке жизни. В юморе "диалектика фантазии" приоткрывает за ничтожным — великое, за безумием — мудрость, за смешным — грустное ("незримые миру слезы", по словам Н. В. Гоголя). Притча о юморе гласит, что радость и горе встретились ночью в лесу и, не узнав друг друга, вступили в брачный союз, от которого родился юмор (М. Лацарус). Напротив, обличительный смех сатиры, предметом которого служат пороки, отличается вполне определенным (отрицательным, изобличающим) тоном оценки. Начиная с античности (Ювенал) существует, впрочем, и не комическая сатира, воодушевляемая одним негодованием. Но именно великим сатирикам (Дж. Свифт, М. Е. Салтыков-Щедрин) нередко свойственно перемежать серьезное (социально значительное) с алогично забавным, абсурдным, как бы шутливо незначительным (персонаж с "фаршированной головой" у Салтыкова-Щедрина) — компенсаторная (восстанавливающая бодрость) функция смеха, в которой наглядно сказывается генетическая связь сатиры с собственно К

По значению (уровню, глубине К), таким образом, различаются высокие виды К (величайший образец в литературе — Дон Кихот Сервантеса, смех над наиболее высоким в человеке) и всего лишь забавные, шутливые виды (каламбур, реализованные метафоры, дружеские шаржи и т.п.); к забавно К применимо определение смешного у Аристотеля: "…ошибка и безобразие, никому не причиняющие страдания и ни для кого не пагубные" (Об искусстве поэзии, М., 1957, с. 53). Для К обычно важна чувственно наглядная природа конкретного предмета, игра на утрировке величины элементов (карикатура, от итал. caricare — преувеличивать, утрировать), на фантастических сочетаниях (гротеск); но наряду с этим остроумие (острота), вырастая из сравнения, строится также на сближении далеких, более или менее отвлеченных понятий; остроумие — это "играющее суждение" (К Фишер), "ряженый поп, брачующий любую пару" (Жан Поль Рихтер) вопреки воле "родственников" и общепринятым представлениям; комический эффект при этом как бы играет роль доказательства. По характеру эмоций, сопровождающих К, и их культурному уровню различают смех презрительный, любовный, трогательный, жестокий (едкий и "терзающий", или саркастический, — см. Сарказм), трагикомический, утонченный, грубый, здоровый (естественный), больной и т.д. Весьма важно также духовное состояние "комика": смех сознательный, когда человек владеет процессом К, и, напротив, когда им играют внешние обстоятельства, жизнь (ставя в "смешное положение") или бессознательное играет им, как простым орудием, невольно "разоблачая" его ("автоматизм К", по А. Бергсону).

Еще Аристотель отметил, что смеяться свойственно только человеку (у некоторых высших видов животных, у человекоподобных обезьян и собак, наблюдаются зачаточные формы беззвучного смеха). Велико антропологическое значение К; по словам И. В. Гете, ни в чем так не обнаруживается характер людей, как в том, что они находят смешным. Истина это равно применима к отдельным индивидам, целым обществам и эпохам (то, что не кажется смешным одной культурно-исторической среде, начиная с обычаев, одежды, занятий, обрядов, форм развлечений и т.п., вызывает смех у другой, и наоборот), а также к национальному характеру, как это обнаруживается и в искусстве (роль юмора, особенно эксцентрического, в английской, остроумия во французской литературе, сарказма в испанском искусстве: сатира Ф. Кеведо, графика Ф. Гойи). Величайшим объективным источником К является, сохраняя при этом "игровой" характер, история человеческого общества, смена отживших социальных форм новыми. Старый строй общества — это "…лишь комедиант миропорядка, действительные герои которого уже умерли… Последний фазис всемирно-исторической формы есть ее комедия… Почему таков ход истории? Это нужно для того, чтобы человечество весело расставалось со своим прошлым" (Маркс К, см. Маркс К и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 1, с. 418). С полным правом можно говорить о "геркулесовой работе смеха" (М. Бахтин) в истории культуры по "очищению земли", по исцелению, освобождению человеческого сознания от всякого рода "чудищ" — ложных страхов, навязанных культов, отживших авторитетов и кумиров, — о духовно-терапевтической роли К в быту и в искусстве.

Единственный предмет К — это человек (и человекоподобное в зверях, птицах и т.д.). К поэтому чуждо архитектуре, а др. искусствам свойственно в разной мере. Наиболее благоприятна для универсальной природы К художественная литература, где на К основан один из главных и наиболее игровой вид драмы — комедия.

Лит.: Чернышевский Н. Г., Возвышенное и комическое, Полн. собр. соч. т.2, М., 1949; Бергсон А., Смех в жизни и на сцене, пер. с франц., СПБ, 1900; Саккетти Л., Эстетика в общедоступном изложении, т.2, П., 1917, гл. 12—13; Сретенский Н. Н, Историческое введение в поэтику комического, ч. 1, Ростов н/Д., 1926; Бахтин М. М., Творчество Ф. Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса, М., 1965; Пинский Л. Е., Комедии и комическое у Шекспира, в кн.: Шекспировский сборник, М., 1967; Борев Ю. Б., К, М., 1970; Richter 1. ., Vorschule der Ästhetik, Hamb., 1804: Lipps ., Komik und Humor, 2 Aufl., Lpz., 1922; Jünger . G., Über das Komische, 3 Aufl., /M., 1948: Aubouin E., Les genres du risible, Marseille, 1948: Plessner ., Lachen und Weinen, (2 Aufl.), Bern, (1950).

Л. Е. Пинский.

		Новости 22.12.2024 17:39:33

	Copyright © 1999-2024 Oval.ru, All Rights Reserved.